есть определённая связь между Шакти ментального и сексуального центров, и сила сексуального центра, направленная вверх исключительно возвышает все ментальные и физические функции. Тот, кто сконцентрирован и знает, как сделать, чтобы все его силы сошлись в одну точку на том объекте, который он выберет, тот упражняется в использовании всех сил, не пренебрегая ни одной из них.
ИСТОКИ И ОСНОВЫ ПРАКТИКИ
Без объяснения того, как возникли методы Белой тигрицы, пожалуй, невозможно понять
ни цели, ни преимуществ этих практик. Обратившись к истории Белых тигриц, мы можем
увидеть их путь в более ясном и правильном свете. Первое, что нужно, чтобы понять практики и мотивацию Тигриц, — это твердо
запомнить, что в Древнем Китае поиски здоровья, молодости, долголетия и бессмертия
считались самыми важными отраслями знания во всей культуре. Именно китайская
разновидность духовно-телесной алхимии дала начало современной медицинской науке.
Ни одна другая культура не достигла таких высот и не приложила столько усилий к
исследованиям человеческого организма, как китайская. В Древнем Китае ясно понимали,
что секс — не только причина болезней, старения и смерти, если им злоупотреблять, но и
величайшая позитивная сила, способная дать здоровье, долголетие и бессмертие — если
заниматься им правильно.
Даосизм зародился как матриархальная философия — такой же на самом деле была и вся китайская культура в целом. В даосской философии преобладает женское начало. В главном трактате даосизма «Дао дэ Цзин» говорится, что дао доступно только через женское начало. В «Наставлениях Белой тигрицы» часто встречаются ссылки на шестую главу трактата, где говорится:
Дух Долины бессмертен,
Имя ему — Таинственная женщина.
Вратами Таинственной женщины
Называется начало Небес и Земли.
Непрестанно давая всходы, она продолжает жить.
И в делах своих она неистощима.
Из этих слов понятно, что женщина для даосов — врата, ведущие к дао.
Дух Долины в
даосские руководствах по сексу уже давно приобрел значение «матка», а «врата Таинственной
женщины» — «вульва».
Даосизм, с одной стороны, почитал женское начало, с другой же стороны, стремился использовать его силу в собственных патриархальных интересах. Последние две строки особенно важны, потому что при соответствующей интерпретации
они говорят следующее: во-первых, что постоянной стимуляцией женщина может поддерживать
свою жизнь, во-вторых, ее сексуальная доблесть не знает предела. Этого в любом случае нельзя
сказать о мужчинах. ' Автор дает чересчур вольный перевод шестой строфы «Дао дэ цзин».
Вот более аккуратный перевод с
древнекитайского Ю.Кана:
Святое Ущелье Бессмертное — вот Изначальное Женское.
Створ Изначального Женского — вот Неба-Земли Корень.
Я нежен и бережен, подобно хранителю.
Пользуюсь Им без усилия.
— Примеч. ред
Доказательства женского превосходства мы находим в языке древнейшего Китая. Так, слово,
обозначающее женщину — нюй, — изображалось в виде полностью одетой женской фигуры,
полусидящей на коленях, с преувеличенно большими грудями. Когда же эта идеограмма получает
дополнительное значение и начинает обозначать «мать», му, к рисунку добавляются две точки —
соски, указывающие на обнаженные груди. То, что женщина сидит, опустившись на колени,
говорит не столько о покорности и смирении, сколько о могуществе и царственности. Две точки,
добавляющие к рисунку соски, вносят в идеограмму понятие «подательница жизни».
С другой стороны, слово, обозначающее мужчину, изображается идеограммой поля с черточкой
внизу, означающей работу, — очевидно, имеется в виду работающий в поле земледелец, то есть
заботящийся о пропитании.
Есть и еще два любопытных свидетельства превосходства женского начала в Древнем Китае. Во-первых,
то обстоятельство, что новорожденные дети наследовали фамилию матери, а не отца. В
правление династии Чжоу эта практика была полностью упразднена, возможно, под влиянием
конфуцианства.
Во-вторых — что алый цвет, цвет крови, выделяющейся во время менструации,
ассоциировался с удачей, силой и доблестью. В большинстве культур менструальная кровь и
красный цвет издавна связывались с несчастьем и гневом. Но в Древнем Китае все обстояло
принципиально иначе. Ни в какой иной культуре не было более ясного осознания того, что женщина воплощает
духовную силу, так же как мужчина — физическую. Идея взять себе жену выражается в
китайской идеограмме, где изображен мужчина, держащий за ухо женщину, — действие,
означающее, что он одновременно должен физически подчинить и убедить ее.
Наконец, все шесть
ранних руководств по сексу, написанных в Древнем Китае, изображают женщин носительницами
мудрости секса как на алхимическом уровне, так и на уровне физического здоровья. Хотя
современные интерпретации стремятся, судя по всему, подчеркнуть преимущества, которые дают
сексуальные практики мужчинам, они, без сомнения, восходят к временам, когда сексуальное
учение носило в основном матриархальный характер.
Число свидетельств, позволяющих утверждать, что Древний Китай изначально был
матриархальным, поистине огромно. Те несколько фактов, которые мы привели, являются лишь
малой их частью, и сказанного явно недостаточно, чтобы показать все их огромное значение в
связи с учением Белой тигрицы. Я могу лишь подчеркнуть важность этого утверждения и
выразить надежду, что читатель не увидит в нем простую банальность. Большая часть того, чему
учат Белые тигрицы и даосы, восходит к скрытым в глубине веков матриархальным временам, а
многое из того, что Белая тигрица делает в своих практиках, направлено на то, чтобы помочь ей
вспомнить и заново утвердить свои матриархальные корни.
В правление династии Чжоу, под влиянием философии Конфуция, к женщине стали относиться иначе. Конфуцианство по сути своей патриархально. Женщин начали рассматривать как потенциальных матерей, способных произвести на свет мужское потомство, чтобы обеспечить мужчине продолжение рода. У конфуцианцев все это связано было с культом почитания предков, который не мыслился без мужчин. Конфуцианство долгое время оставалось неотъемлемой частью китайской культуры, и во многом таким и остается по сей день. Но если говорить об отношении китайцев к сексу, то нужно признать: хотя на людях мужчина и женщина ведут себя в основном в соответствии с конфуцианскими идеалами, в спальне они ближе к даосизму.
Большинство из того, что на Западе принимают за китайское отношение к сексу, на самом деле вообще ни как не связано с Китаем. Когда власть в Китае перешла в руки маньчжурских государей из династии Цзин, отношение китайцев к сексу стало еще сдержаннее и приобрело еще более моралистический характер — по крайней мере, внешне. В самых общих чертах проблема состояла в том, что рядовая семья стремилась подражать царствующей чете, со всеми бесчисленными правилами, диктующими поведение супругов как в половой, так и в общественной жизни. То есть обычные люди копировали тот образец, где конфуцианские идеалы достигли крайнего выражения. Поистине будет несправедливо судить о сексуальной жизни китайцев, основываясь на этом периоде их истории. Ведь отношение к сексу и большинство древних практик в этой сфере были в высшей степени здравыми — и в китайской культуре, возможно, более чем где бы то ни было.
Несмотря на то что история Китая уходит более чем на пять тысяч лет вглубь веков, подлинное значение открытий, сделанных даосами, до сих пор остается в значительной степени скрытым от людей Запада. Свидетельством тому в каком-то смысле является эта книга, в которой впервые речь идет о восстанавливающих практиках, созданных специально для женщин. В большинстве известных нам даосских руководств высказывается идея, что мужчины должны разряжать семя в женщину с одной-единственной целью — зачать ребенка мужского пола. Во всех своих половых сношениях с женой или наложницей мужчина должен учиться удерживать сперму до того дня, когда, по расчетам, она больше всего способна к зачатию. Так он не только сохранит здоровье, но и обеспечит продолжение рода. Женщины от каждого сношения должны получать полное удовлетворение, но не всегда принимать семя, которое считалось слишком ценным для его здоровья, чтобы растрачивать его понапрасну во время полового акта.
